Чтобы увидеть это, достаточно сопоставить даты. 25 августа 1936 г. в Москве были расстреляны Каменев и Зиновьев, и сразу же после этого, в первых числах сентября, друзья Троцкого из норвежского правительства объявили Троцкого «как бы интернированным», перевели в отдаленную деревню. То есть укрыли и взяли под охрану. Немедленно включились дипломаты, посыпались запросы в разные страны в поисках нового места жительства. Самому Троцкому хотелось попасть в Америку. Но США отказались его принять (несмотря на то, что он с 1917 г. являлся американским гражданином). И другие государства его принимать не желали. Почему? Да потому что он не оправдал надежды своих теневых покровителей! Ему обеспечили выезд из алма-атинской ссылки ради конкретной задачи — создать альтернативную, антисталинскую партию. Обеспечили всем необходимым, выделили средства. Но Троцкий не сумел этого сделать. Вместо налаживания подобной работы он принялся плодить книги, восхвалявшие его собственные заслуги и мстившие обидчикам. Черчилль писал о нем: «Когда узурпатор и тиран опускается до литературной полемики, когда коммунист не делает бомбы, а изливает душу в капиталистической прессе, когда беглый военачальник вновь и вновь переигрывает свои сражения, когда отставной палач превращается в говоруна у салонного камина, мы можем порадоваться признакам наступления лучших дней».
Уничтожение троцкистов в СССР обесценило Льва Давидовича как потенциальный противовес Сталину. АIV Интернационал создавал не он. Новые структуры организовывали Седов, Аберн и другие помощники под «брэндом» Троцкого. Вопрос о высылке завис на три месяца — получалось, что ему вообще некуда ехать. Все-таки закулисные силы не бросили его окончательно. Где-то договорились, согласовали, и в декабре убежище предоставила Мексика. Отнюдь не центр мировой политики, а задворки. Для пристанища, и не более того. Но за эту возможность ухватились и норвежские власти, и сам Троцкий. Отправили его без всякого промедления. Даже не на пассажирском лайнере, а на попутном танкере. Впрочем, и это оправдывалось с точки зрения безопасности. На танкер можно посадить тайно, посторонних на борту нет.
Зато Мексика встретила его радушно. Люди здесь были темпераментные, незадолго до России бушевали в собственной революции и гражданской войне и Троцкого считали выдающейся личностью. Для переезда из порта Тампико в Мехико ему предоставили президентский спецпоезд. Приютил его один из почитателей — знаменитый художник Диего Ривера. Хотя даже здесь Лев Давидович ухитрился напакостить — и гостеприимному хозяину, и собственной спутнице жизни, и самому себе. Пожилой революционер закрутил вдруг роман с женой Риверы, эпатажной и скандальной художницей Фридой Кало. Когда связь раскрылась, последовали бурные объяснения. Троцкому пришлось покинуть дом, переселиться к другому своему последователю — правительственному чиновнику Ландеро. Жена, Наталья Седова, страшно на него обиделась, они даже расстались. Впрочем, через месяц помирились, снова стали жить вместе. Кстати, Фрида за глаза называла своего возлюбленного «маленьким козлом» и писала подруге, что «ужасно устала от старика Троцкого»: для нее он представлял чисто «спортивный» интерес. Славу «любовницы Троцкого» она стала использовать как титул, для саморекламы. А Ривера в результате порвал с троцкизмом, перешел в лагерь сталинистов.
Стоит иметь в виду, что эти опереточные страсти разыгрывались в 1937 году. Когда люди, поверившие «изгнанному пророку», погибали в Испании, шли в лагеря и под расстрелы в Советском Союзе. Когда Япония уже развязала агрессию в Китае, а Гитлер нацеливался на Австрию и Чехословакию… Но вскоре американские друзья избавили Троцкого от необходимости ютиться по чужим углам с чужими женами. Он получил из США деньги и смог купить собственную виллу в пригороде Мехико Кой-окане. Исследователи обычно отмечают, что со средствами у него было туго, приходилось ради пропитания разводить кур и кроликов. Однако в этом позволительно усомниться. Денег хватало на содержание прислуги и сильной охраны, на установку сигнализации, неприступной ограды. Вилла превратилась в подобие маленькой крепости. Для посторонних доступ на ее территорию был исключен. Возле запертых ворот постоянно дежурили вооруженные телохранители.
В 1938 г. в Париже прошел учредительный съезд IV Интернационала. Организовывали его без Троцкого, и прошел он без Троцкого. Лев Давидович остался только идейным знаменем. А с началом Второй мировой войны руководство Интернационала перебралось в Нью-Йорк. Его начали подбирать под себя американские деятели: Макс Шахтман, Джеймс Бернхем и уже знакомый нам Мартин Аберн. Троцкий стал больше не нужен — ни этим помощникам, ни своим прежним покровителям. Теперь он был не только лишним, но и нежелательным свидетелем. Он знал слишком много о тайных механизмах прошлой войны, российской и европейских революций. Сейчас многое повторялось, а связи троцкистов с абвером делали эти знания слишком опасными. Для американской и британской «закулисы» было совсем не лучшим вариантом, если бы подобные сведения стали достоянием германской разведки. Но ведь идейным знаменем мог служить и «мученик». Так было даже удобнее, красивее…
Нет, западные хозяева не стали заниматься ликвидацией Троцкого. Грязную работу предоставили Сталину. Льву Давидовичу заказывали все более грязные и вызывающие публикации, нацеленные персонально против советского лидера. Иосифа Виссарионовича злили, подталкивали к ответным действиям. Он и сам получал новую информацию о Троцком. На московских процессах трое подсудимых — Радек, Сокольников и Раковский — купили себе жизни, дав за закрытыми дверями ценные показания. Все трое входили в круг доверенных лиц Льва Давидовича — и тоже были связаны масонскими теневыми силами.
А в США еще в 1926–1928 гг. были изданы письма и дневники советника Вильсона, полковника Хауза. В 1939 г. четыре тома «Архива Хауза» переиздали в СССР. В данное время такая книга могла выйти только с ведома и по указанию Сталина. Кто-то перевел ее, обратил на нее внимание генерального секретаря. А в дневниках Хауза довольно откровенно раскрывается истинная роль Троцкого как американского и британского агента влияния в советском правительстве. Льва Давидовича подставляли, и в начале 1940 года была дана команда к его ликвидации. Операция проводилась по прямому указанию генерального секретаря. В НКВД ее курировали сам Берия и его заместитель Судоплатов. А непосредственное руководство осуществлял советский разведчик Эйтингон.
Но… очень похоже, что о секретнейшей операции знали и в США. Представляется любопытным «совпадение»: в марте 1940 г. Гарвардский университет купил у Троцкого оставшуюся часть его архивов, около 20 тыс. единиц хранения. Купил очень вовремя, чтоб документы не попали в нежелательные руки. Всего через два месяца после этой сделки группа боевиков художника-коммуниста Сикейроса совершила нападение на Троцкого. Два десятка человек, переодевшись полицейскими, ворвались на виллу, изрешетили из автоматов стены и двери спальни Льва Давидовича. Но он и его жена успели залечь на полу, остались живы.
Тогда был введен в действие запасной вариант. В окружение Троцкого под видом канадца Фрэнка Джексона уже был внедрен агент НКВД Рамон Меркадер. 20 августа он якобы принес посмотреть свою статью и, когда хозяин склонился над столом, ударил его по голове ледорубом, спрятанным под плащом. На следующий день Лев Давидович скончался. Он почему-то мечтал, чтобы его похоронили в США, написал об этом в своем завещании. Но Америка, которую он так ценил, для которой сделал так много, обеспечив крушение ее конкурентки России, отказалась принять даже его прах. Не приняли его и мексиканские кладбища — как католические, так и иудейские. В итоге закопали, как собаку, во дворе его собственного дома…
Язва двенадцатая. ЗАЧИСТКА «ПЯТЫХ КОЛОНН»
Кампанию репрессий, прокатившуюся в 1936 г., уцелевшие оппозиционеры считали завершенной. Облегченно вздыхали, что им повезло остаться в стороне. Бухарин, например, после упоминавшейся поездки за границу отправился отдыхать на Памир. Казнь своих давних товарищей, Каменева и Зиновьева, он горячо приветствовал. Писал: «Это осиновый кол, самый настоящий, в могилу кровавого индюка, налитого спесью, которая привела его в фашистскую охранку». Под индюком имелся в виду Троцкий (коему незадолго до того, в Париже, Николай Иванович выражал «большое уважение»). Теперь же Бухарин требовал от Сталина «выискать, и выловить, и уничтожить всю нечисть».